on n'abat pas un chene du premier coup - с первого удара крепкий дуб не срубить; трудное дело требует времени и труда
petit homme abat grand chene - мал человек, а большой дуб рубит; мал, да удал
Владимир Маяковский:
У меня из десяти стихов — пять хороших, три средних и два плохих. У Блока из десяти стихотворений — восемь плохих и два хороших, но таких хороших, мне, пожалуй, не написать.
...
Читая дневники Блока, ни за что не скажешь, что этот человек был умен, или сложен, и что он мог писать такие стихотворения - неоднозначные и сотканные из чего-то бОльшего, чем слова и рифмы.
А вот мог.
...
В "Гадай и жди" явно не описан ни один из героев - ни "милый друг", ни тот, кто явится "среди полночи".
Во второй строфе - редкое дело - даже подлежащего нет (подлежащее в предложении отвечает на вопрос "кто?").
...
"Дерзостные очи" зажгутся - за окном, в окно и постучат.
А свечи, которые в комнате, кто задует?
Кто - из дома - выйдет на крыльцо?
...
Я бы сказала, что не "милому другу" ждать гостя - быть "милому другу" свидетелем "невозможной встречи".
...
Кто-то позовет условным - тайным - стуком.
Кто-то выйдет и будет напрасно надеяться и ждать.
Поэт это предсказал.
"Милый друг" станет этому свидетелем - но и сам "милый друг" сидит и о чем-то гадает, видете ли.
А что "милый друг" нагадал мы не узнаем.
Наверное, к лучшему, учитывая, какая чертовщина у них там творится.
Жил в каменной пещере поэт господин Ши Ши, который любил есть львов и поклялся съесть десять в один присест.
Он часто ходил на рынок, где смотрел — не завезли ли на продажу львов?
Однажды в десять утра десятерых львов привезли на рынок.
В то же время на рынок приехал Ши Ши.
Увидев тех десятерых львов, он убил их стрелами.
Он принёс трупы десятерых львов в каменную пещеру.
В каменной пещере было сыро. Он приказал слугам прибраться в ней.
После того как каменная пещера была прибрана, он принялся за еду.
И, когда он начал есть, оказалось, что эти десять львов на самом деле были десятью каменными львами.
Попробуй-ка это объясни.
....Остается самый существенный вопрос — о чем, собственно, этот альбом. «Жить в твоей голове» неслучайно уже в названии содержит местоимение — эта пластинка целиком завязана на «ты», на обращение, на адресата. Учитывая остросюжетную коммуникацию с поклонниками, развивавшуюся на концертах и в сети все последнее время, можно было бы заключить, что альбом и повествует об отношениях со слушателем, — но кажется, что интрига все-таки сложнее. Смерть есть молчание, жизнь — диалог: драматургия тут выстроена, как будто исходя из этих старинных строчек. Я тут, конечно, вступаю на скользкую почву, но мне представляется, что «Жить в твоей голове» — это альбом все о той же внутренней эмиграции. Только не столько политической, сколько социально-психологической: как скрыться в себе от окружающей ненависти. Только эмиграция здесь — не направление, а опыт. Отсюда и закрытость, отсюда и замкнутость звука, отсюда и заглавие. Жить в твоей голове (теперь уже без кавычек) — есть, таким образом, единственный способ сохранения себя там, где сойти с ума не сложнее, чем порвать струну. В этой записи нет никакой специальной героики, никакого надрыва (даже «Без шансов» — скорее всплеск, чем полноценная истерика) — есть только выстраданное, хрупкое, то и дело грозящее взорваться спокойствие; чаемое и отчаянное одиночество, которое потому и острее, что на двоих.
«Ты царь. Живи один» — сколь ни нелепо цитировать Пушкина, именно эти четыре слова, взятые во всей полноте смыслов, кажется, точнее всего воплощают торжество и трагедию этого альбома.