Не помяни нас лихом, революция. Тебя встречали мы какой умели песней. Тебя любили кровью — Той, что течет от дедов и отцов. С поэм снимая траурные шляпы, — Провожаем.
После битвы, когда склонясь на меч и чуть дыша От напряженья ярости и жажды, Сидел я, подошел какой-то лорд, Нарядный, как жених, и свежебритый, Как поле после жатвы. Он держал Меж пальцев склянку с мускусной струею, Вертел в руках, и нюхал, и чихал, И нес какой-то вздор, и улыбался... ...Так щебеча, он мимоходом, вскользь Потребовал, чтоб я вам выдал пленных. Я знаю, это право королей, Но я взбешен был этим попугаем, И раны о себе давали знать - Ей-богу, я не помню, как ответил, Что выдам пленных или не отдам, Но я утратил самообладанье. Он был прилизан и благоухал, И рассуждал, как барышня, о пушках И ранах, и хвалил мне спермацет Как лучшее лекарство от контузий. Он очень сожалел, что из земли Выкапывают гадкую селитру, Которая цветущим существам Приносит смерть или вредит здоровью, И уверял, что, если б не стрельба, Он сам бы, может быть, пошел в солдаты. Понятно, что на эту ерунду Не мог я отвечать ему серьезно, Чего прошу мне не вменять в вину, Чтоб неприятность с этим господином Не стала разделяющей стеной Меж вашим троном и моей любовью.
"Верили в такое неписанное правило: если китайское судно шло в море в одном направлении с каким-либо иностранным кораблем, капитан делал все возможное, чтобы пресечь путь следования чужого корабля, хотя бы это грозило столкновением и гибелью.
Китайский моряк шел на подобный риск, потому что, по его глубокому убеждению, злые духи неотступно преследовали его судно. Если же оно пересекало дорогу большому кораблю, то злые дух небрасывались на этот последний как на более ценную добычу и оставляли в покое китайцев".
The Toadeater No more of your titled acquaintances boast, Nor of the gay groups you have seen; A crab louse is but a crab louse at last, Tho's stack to the of a Queen.
Поклоннику знати У него герцогиня знакомая, Пообедал он с графом на днях... Но осталось собой насекомое, Побывав в короолевских кудрях.