"Я думаю, ну что за подстава
Солнце ночью прячется в скалы
До свидания, солнце, зайди утром
Стучи бам-бам-бам-бам-бам-бам в окна"
Что страшнее всего в "Вие"?
Ровный и мелкий бег ведьмы, которую оседлал бурсак.
Что важнее всего в "Вие"?
Мир, не противоречащий себе самому ни в чем.
Церковь, наполненная нечистью, чем не напомнит бурсу, где толпа бурсаков - и ест бог знает что, и ходит в лохмотьях, и устраивает побоища, когда нечем заняться. А летом бурсаки разбредаются туда, где можно жить сытно, не платя денег, по дороге примыкая к вертепам, распевая под окнами селян, ночуя в поле или напрашиваясь на ночлег.
Разгульная и страшная жизнь сотника - с пушками у усадьбы, с чудовищной жестокости казаками, молчаливыми и немногословными, ходящими бесшумно - не противоречит ни в чем жизни его дочери, панночки, ведьмы.
...
Мастер описаний еды, изобилия, роскоши - также мастер и описаний ужасного.
Странная логика таланта, но до горечи верная, как нерушимое правило.
Гоголь - мастер описания потустороннего - посреди цветущего мира, жаждущего еды, сна, выпивки, резвости и любви - вполне плотской.
Участь Хомы Брута ни в ком удивления не вызывает - как и застрявшая в дверях и окнах церкви нечисть.
Да и храм этот, с застывшими в нем чудовищами, не стали ни сжигать, ни разбирать - а просто оставили зарасти лесом - скрыться с глаз, но остаться.
...
И если бы не было сперва рассказано, что за люди бурсаки, да как живет в том мире народ, был бы "Вий" скучной историей, хоть и страшной.
Когда же мир стал осязаем и плотен, как печь, тут-то и придет ужас -
оттого, что Хома Брут наутро - простояв ночь напротив ожившего трупа - ест и дремлет на лавке;
оттого, что все в усадьбе знают, что панночка - ведьма;
оттого, что старый казак догонит - все он видит и знает заранее, как именно захочет скрыться беглец;
оттого, что все видят его поседевшую за ночь голову - но все равно, когда солнце сядет, поведут его снова читать молитвы над ведьмой.
...
"Вий" Гоголя - бессомненный шедевр, который каждый раз - в разные периоды жизни - прочитывается по-разному: от страшной истории - до огромной шумящей повести о мироздании, сокрытом и явном.
Тем, впрочем, и отличаются талантливые произведения - неисчерпаемостью заложенных в них смыслов.
Барочное, пламенеющее, дикое начало фильма — репортаж из пекла, где погибает — неслыханное дело — главный герой. Зрителям 1946 года должно быть за поэта Питера Картера (Дэвид Нивен), особенно обидно: его самолет, отбомбившийся по Германии, подбит 2 мая 1945 года. Аэродром совсем рядом — но не дотянуть. Ражий радист мертв, парашют Питера изодран осколками. В последние минуты жизни он влюбляется с первого слова, услышанного по рации, в Джун (Ким Хантер), диспетчера аэродрома, читает ей стихи и сам выбирает свою смерть, выбрасываясь из самолета без парашюта. Приводнившись и очнувшись, он умиляется райскому пейзажу с пастушком, наигрывающим на свирели, как вдруг выясняет, что это не рай, а кое-что получше: окрестности аэродрома, где служит Джун. Да вот и она сама катит на велосипеде. Рай же для летчиков, хотя там установили автомат с кока-колой, это черт знает что. читать дальше
Nice tune!
Been a while since I heard it last.
Folk have forgotten it.
Got other things on their mind.
Things like me?
They paid me for you.
Times past no amount of coin would convince a witcher to take this contract.
Times have changed.
Song
Wolves asleep amidst the trees
Bats all a swaying in the breeze
But one soul lies anxious wide awake
Fearing all manner of ghouls, hags and wraiths
For your dolly Polly sleep has flown
Don't dare let her tremble alone
For the witcher, heartless, cold
Paid in coin of gold
He comes he'll go leave naught behind
But heartache and woe
Deep, deep woe
Birds are silent for the night
Cows turned in as daylight dies
But one soul lies anxious wide awake
Fearing all manner of ghouls, hags and wraiths
My dear dolly Polly shut your eyes
Lie still, lie silent, utter no cries
As the witcher, brave and bold
Paid in coin of gold
He'll chop and slice you
Cut and dice you
Eat you up whole
Eat you whole
