Последний ключ — холодный ключ забвенья. Он слаще всех жар сердца утолит.
Пушкин
Есть три эпохи у воспоминаний. И первая - как бы вчерашний день. Душа под сводом их благословенным, И тело в их блаженствует тени. Еще не замер смех, струятся слезы, Пятно чернил не стерто со стола - И, как печать на сердце, поцелуй, Единственный, прощальный, незабвенный… Но это продолжается недолго… Уже не свод над головой, а где-то В глухом предместье дом уединенный, Где холодно зимой, а летом жарко, Где есть паук и пыль на всем лежит, Где истлевают пламенные письма, Исподтишка меняются портреты, Куда как на могилу ходят люди, А возвратившись, моют руки с мылом, И стряхивают беглую слезинку С усталых век - и тяжело вздыхают… Но тикают часы, весна сменяет Одна другую, розовеет небо, Меняются названья городов, И нет уже свидетелей событий, И не с кем плакать, не с кем вспоминать. И медленно от нас уходят тени, Которых мы уже не призываем, Возврат которых был бы страшен нам. И, раз проснувшись, видим, что забыли Мы даже путь в тот дом уединенный, И задыхаясь от стыда и гнева, Бежим туда, но (как во сне бывает) Там все другое: люди, вещи, стены, И нас никто не знает - мы чужие. Мы не туда попали… Боже мой! И вот когда горчайшее приходит: Мы сознаем, что не могли б вместить То прошлое в границы нашей жизни, И нам оно почти что так же чуждо, Как нашему соседу по квартире, Что тех, кто умер, мы бы не узнали, А те, с кем нам разлуку Бог послал, Прекрасно обошлись без нас - и даже Все к лучшему…
Однажды, отмечая свои сокровенные желания, Максимилиан Волошин записал в дневнике:
"...Острота видения... Находить для каждого впечатления имя и отмечать его знаком".
...
Старинным золотом и желчью напитал Вечерний свет холмы. Зардели, красны, буры, Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры, В огне кустарники, и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скал В размытых впадинах загадочны и хмуры. В крылатых сумерках - намеки и фигуры... Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам. Чей согнутый хребет порос, как шерстью, собром? Кто этих мест жилец: чудовище? титан?
Здесь душно в тесноте... А там - простор, свобода, Там дышит тяжело усталый Океан И веет запахом гниющих трав и йода. 1907
...
Русским языком трудно передать цвет - в нем мало качественных цветовых прилагательных.
Но всего семь слов первого предложения передают не просто цвет, но и массу его сложных оттенков и его насыщенность:
"золото" (теплый, золотистый), золото "старинное" (значит, неяркое, потускневшее) "желчь" (желто-бурый, желтовато-зеленый), "вечерний свет" (неяркий), "напитал" - не окрасил, а пропитал насквозь, сделал насыщенным.
В первой строфе только три цветовых прилагательных - "красны", "буры", "рыжая" - но на передачу цвета работают почти все слова ("старинное", "вечерний"; "золото", "желчь", "свет", "огонь", "металл"; "напитал", "зардели").
Во второй строфе меняется точка обзора, словно спускаемся в "размытые впадины": исчезает свет (там сумерки) и цвет (ни одного "цветного" слова).
В "крылатых сумерках" ясность видения уступает место воображению.