Ходил Стенька Разин В Астрахань город Торговать товаром. Стал воевода Требовать подарков. Поднес Стенька Разин Камки хрущатые, Камки хрущатые — Парчи золотые. Стал воевода Требовать шубы. Шуба дорогая: Полы-то новы, Одна боброва, Другая соболья. Ему Стенька Разин Не отдает шубы. «Отдай, Стенька Разин, Отдай с плеча шубу! Отдашь, так спасибо; Не отдашь — повешу Что во чистом поле, На зеленом дубе Да в собачьей шубе». Стал Стенька Разин Думати думу: «Добро, воевода. Возьми себе шубу. Возьми себе шубу, Да не было б шуму».
Что не конский топ, не людская молвь, Не труба трубача с поля слышится, А погодушка свищет, гудит, Свищет, гудит, заливается. Зазывает меня, Стеньку Разина, Погулять по морю, по синему: «Молодец удалой, ты разбойник лихой, Ты разбойник лихой, ты разгульный буян, Ты садись на ладьи свои скорые, Распусти паруса полотняные, Побеги по морю по синему. Пригоню тебе три кораблика: На первом корабле красно золото, На втором корабле чисто серебро, На третьем корабле душа-девица».
Слово даже в Книге рекордов Гиннесса оказалось, как самое длинное в мировой литературе. В составе слова - несколько слов, названия продуктов и блюд. Начинается всё с λοπἄδο, то есть с устриц
В английском переводе: oysters-saltfish-skate-sharks'-heads-left-over-vinegar-dressing-laserpitium-leek-with-honey-sauce-thrush-blackbird-pigeon-dove-roast-cock’s-brains-wagtail-cushat-hare-stewed-in-new-wine-gristle-of-veal-pullet’s-wings.
По-русски в стихотворном переводе А.И.Пиотровского:
"Новым импульсом для нас стали события в Египте и Тунисе. Мы посмотрели из своей уютной Канады на Америку и подумали: "Боже! Да ведь Америка готова к Тахриру", - рассказывал один из основателей AdBusters Калле Ласн. - Мы создали хэштег OccupyWallStreet. А потом у нас случился эстетический прорыв и мы придумали постер - настоящее произведение искусства. На нем символизирующий Уолл-стрит буйвол, на котором балансирует балерина, а за ними - надвигающаяся толпа. Вот из хэштега и постера и родилось это движение".
...приходилось прибегать к изучению LTI как к спасительному балансиру канатоходца. ... Но вот что любопытно: я читал все, что ни попадалось мне под руку, и везде обнаруживал следы этого языка. Он воистину был тоталитарным; и здесь, в Фалькенштайне, я понял это с особой отчетливостью. На письменном столе Ш. я обнаружил небольшую книжку, вышедшую, как он сам сказал мне, в конце 30-х годов, — «Рецепт лечебного чая» (издание Немецкого союза аптекарей). Поначалу мне показалось, что это довольно комичная книжка, потом я решил, что вещь это трагикомическая, а в конце понял, что это поистине трагический документ. читать дальшеИбо здесь в ничего не значащих фразах не только выражено отвратительное подобострастие перед господствующим всеобщим учением, но и лишен действенности неизбежный протест: едва он высказывается, как тут же ослабляется раболепием и услужливостью, — жалкое будущее науки, осознаваемое ею самой. Я выписал несколько предложений in extenso: «Нельзя не заметить, что в самых широких кругах нашего народа прием химиотерапевтических препаратов вызывает внутренний протест. В противовес этому в недавнее время [у врачей] снова пробудилось и встретило поддержку желание прописывать естественные лекарственные средства, до которых нет дела ни лабораториям, ни фабрикам. Целебные травы, растущие на наших лугах, в наших лесах, без сомнения вызывают у каждого из нас доверие как что-то неподдельное, неискусственное. Их применение в лечебных целях подтверждает то, что было известно нашим предкам, успешно использовавшим их целебные свойства в седой древности; мысль о связи крови и почвы подкрепляет доверие, которое мы питаем к травам нашей родины». Пока в этих рассуждениях преобладает комизм, ведь очень забавно наблюдать, как расхожие слова, выражения и мысли, насаждаемые нацизмом, вкраплены здесь в чисто научный текст. Но теперь, после этих унизительных реверансов и captatio benevolentia, все-таки нужно занять оборону и защитить себя в интересах медицины, в интересах дела. И вот говорится, что под прикрытием германского традиционализма, близости к природе и антиинтеллектуализма вкупе с «соблазняющей болтовней о ядовитости химических лекарств» процветает шарлатанство, оно греет руки на «некритично» сваленных в кучу немецких лекарственных чаях и отбивает клиентов у химических фабрик, пациентов — у врачей. Но насколько ослабляются эти выпады всяческими извинениями, уступками, насколько глубоко благоговение, выказываемое то и дело смелым автором перед мировоззрением и волей правящей партии. Ведь даже мы, опытные фармацевты, химики и врачи, — пишет он, — не употребляем только травы, наши родные целебные травы, причем без разбора! И теперь «налицо желание врачей и далее развивать лечение с помощью трав и чаев; у всех передовых медиков возникает стремление в любой области идти навстречу желаниям и естественным чувствам народа. Лечение травами и чаями, которое иногда называют еще фитотерапией, есть лишь часть общей медикаментозной терапии, но это фактор, важный для сохранения и укрепления доверия пациентов, а потому его нельзя недооценивать. Доверие народа к своим врачам, постоянно демонстрирующим в своей работе надежные, основанные на глубоких знаниях методы и руководствующимся чувством долга, нельзя подрывать болтовней, о которой шла речь выше…» Из первоначальной captatio получилась плохо скрытая капитуляция. Я обнаружил разрозненные номера фармацевтических и медицинских журналов, и везде натыкался в них все на тот же стиль, на те же самые стилевые перлы. Записал на память: «Не забыть нордическую математику, которую в начале „борьбы за свободу“ поддерживал коллега Ковалевски, первый нацистский ректор нашего Технического училища; исследовать на предмет LTI-заразы остальные отрасли естественных наук».
Виктор Клемперер "LTI. Язык Третьего Рейха. Записная книжка филолога"
"Учась в берлинской гимназии, бедняга настолько пропитался местным бытом, что и в английской речи делал те же невытравимые ошибки, которые сделал бы кегелеголовый немец. Не было, например, такой силы, которая могла бы заставить его перестать употреблять несовершенный вид прошедшего времени вместо совершенного, что придавало всякому его вчерашнему случайному действию какое-то идиотское постоянство".
SALIERI Are you sure you can't leave that music, and come back again? I have other things you might like. CONSTANZE That's very tempting, but it's impossible, I'm afraid. Wolfi would be frantic if he found those were missing. You see, they're all originals. SALIERI Originals? CONSTANZE Yes. SALIERI These are originals? CONSTANZE Yes, sir. He doesn't make copies.
OLD SALIERI Astounding! It was actually beyond belief. These were first and only drafts of music yet they showed no corrections of any kind. Not one. Do you realize what that meant? He'd simply put down music already finished in his head. Page after page of it, as if he was just taking dictation. And music finished as no music is ever finished.
The music begins to sound under the following:
OLD SALIERI Displace one note and there would be diminishment. Displace one phrase, and the structure would fall. It was clear to me. That sound I had heard in the Archbishop's palace had been no accident. Here again was the very voice of God! I was staring through the cage of those meticulous ink- strokes at an absolute, inimitable beauty.
CONSTANZE Is it no good? SALIERI It is miraculous. CONSTANZE Oh yes. He's really proud of his work. CONSTANZE So, will you help us?