Перевод В. Шилейко
Из шумерского заклинания

Скорбь, как воды речные, устремляется долу,
Как трава полевая, вырастает тоска,
Посреди океана, на широком просторе,
Скорбь, подобно одежде, покрывает живых...
Прогоняет китов в глубину океана,
В ней пылает огонь, поражающий рыб;
В небесах ее сеть высоко распростерта,
Птиц небесных она угоняет, как вихрь,
Ухватила газелей за рога и за уши
И козлов на горах взяла за руно,
У быков на равнине пригнула выи,
Четвероногих Шаккана убила в степи;
Над больным человеком в его собственном доме
Протянула она неуклонную сеть.

Мардук увидел его, к Эа, отцу, в его дом вошел он и молвит:
"Отче, скорбь, как воды речные, устремляются долу,
Как трава полевая, вырастает тоска,
Посреди океана, на широком просторе,
Скорбь, подобна одежде, покрывает живых;
Прогоняет китов в глубину океана,
В ней пылает огонь, поражающий рыб;
В небесах ее сеть высоко распростерта,
Птиц небесных она угоняет, как вихрь,
Ухватила газелей за рога и за уши
И козлов на горах взяла за руно.
У быков на равнине пригнула выи.
Четвероногих Шаккана убила в степи;
Над больным человеком в его собственном доме
Протянула она неуклонную сеть.

Эа ответил Мардуку-сыну:
"Сын мой, чего ты не знаешь, чему я тебя научу?
Мардук, чего ты не знаешь, чему я тебя научу?
Все, что я знаю, знаешь и ты.
Сын мой, Мардук, ступай к больному,
Его образ рукою нарисуй на земле:
Государь заболевший на свой образ да встанет,
К господину Шамашу да прострет свою длань.
Прочитай заклинанье, священное слово,
Над его головою воду пролей,
На него покропи ты заклятой водою,
Свою руку простри, свою руку простри:
Пусть проклятая скорбь, как вода, расточится,
Как исчез его образ, пусть исчезнет с земли, -
Царь сей пусть будет чист, пусть, как день, просияет,
В руки бога благого передай ты его".

@темы: стихи, вода

---

в эту игру можно играть вдвоем

У мужика на поле стали пропадать арбузы.
Тогда он повесил табличку: 
"В одном из арбузов - крысиный яд!"

Приходит утром - все арбузы целы.
А на табличке приписано:
"Теперь - в двух".
 

@темы: время дебильных шуток

---

Ольга Тимофеева
Архаический синдром

...Наверное, в войну мы тоже болели. Просто проявилось это уже после войны. Люди были напуганы взрывами, бомбежкой. Наверное, сказалось на нервах. После этого и появились джинны. Сейчас у всех обострение...



GQ, март 2013

Читать

@темы: статьи

---

Иосиф Бродский
Дидона и Эней

Великий человек смотрел в окно,
а для нее весь мир кончался краем
его широкой греческой туники,
обильем складок походившей на
остановившееся море.

Он же
смотрел в окно, и взгляд его сейчас
был так далек от этих мест, что губы
застыли точно раковина, где
таится гул, и горизонт в бокале
был неподвижен.

А ее любовь
была лишь рыбой — может и способной
пуститься в море вслед за кораблем
и, рассекая волны гибким телом,
возможно обогнать его — но он,
он мысленно уже ступил на сушу.

И море обернулось морем слез.
Но, как известно, именно в минуту
отчаянья и начинает дуть
попутный ветер. И великий муж
покинул Карфаген.

Она стояла
перед костром, который разожгли
под городской стеной ее солдаты,
и видела, как в мареве костра,
дрожащем между пламенем и дымом
беззвучно распадался Карфаген

задолго до пророчества Катона.

@темы: стихи, вода

---

faire un trou a la lune - сбежать потихоньку, скрыться, не заплатив долгов или забрав с собой чужие деньги

дословно - "выкопать нору на Луне"

Это вам не это!

@темы: словарь

---

@темы: видео, вода

---

@темы: видео, музыка

---

Облака - это дым от солнца.
 

@темы: мысли вслух

---

...в смертной казни есть какая-то непреодолимая неестественность, кровно чувствуемая человеком, странная и старинная обратность действия, как в зеркальном отражении превращающая любого в левшу: недаром для палача все делается наоборот: хомут надевается верхом вниз, когда везут Разина на казнь, вино кату наливается не с руки, а через руку; и если по швабскому кодексу в случае оскорбления кем-либо шпильмана позволялось последнему в удовлетворение свое ударить т е н ь обидчика, то в Китае именно актером, тенью, исполнялась обязанность палача, т.е. как бы снималась ответственность с ч е л о в е к а, и все переносилось в изнаночный, зеркальный мир.

В. Набоков "Дар"

@темы: книги, мифология

---

Александр Пушкин
Похоронная песня Иакинфа Маглановича

С Богом, в дальнюю дорогу!
Путь найдешь ты, слава Богу.
Светит месяц; ночь ясна;
Чарка выпита до дна.

Пуля легче лихорадки;
Волен умер ты, как жил.
Враг твой мчался без оглядки;
Но твой сын его убил.

Вспоминай нас за могилой,
Коль сойдетесь как-нибудь;
От меня отцу, брат милый,
Поклониться не забудь!

Ты скажи ему, что рана
У меня уж зажила;
Я здоров, — и сына Яна
Мне хозяйка родила.

Деду в честь он назван Яном;
Умный мальчик у меня;
Уж владеет атаганом
И стреляет из ружья.

Дочь моя живет в Лизгоре;
С мужем ей не скучно там.
Тварк ушел давно уж в море;
Жив иль нет, — узнаешь сам.

С Богом, в дальнюю дорогу!
Путь найдешь ты, слава Богу.
Светит месяц; ночь ясна;
Чарка выпита до дна.

@темы: стихи

---

P.S. Неужели у американцев флаги даже в церкви?

@темы: видео, мысли вслух, музыка

---

- Алло, это психбольница?
- Нет, но я могу позвать к телефону тещу.
 

@темы: время дебильных шуток

---

"Моя комната - тюрьма моих мыслей" - такие темы дают студентам-композиторам в Швейцарии.

Знакомые отправили туда учиться внучку.
Теперь только и разговоров, что о чудесной малышке.

Внучка хочет там остаться и преподавать английский.

Расспрашивали меня, как да что - заинтересованно, будто ждали, что я открою им какие-то потаенные ходы, неписанные правила, хитрости и уловки.

Будто есть что-то, чего я намеренно не говорю, и надо, наверное, сделать мне подарок, чтобы сказала.

Самодельная тюрьма для мыслей - о неведомом закулисье. Все знают о чем-то, перемигиваются, а они - не знают.

@темы: мысли вслух

---

Шпион - находка для болтуна.
 

@темы: время дебильных шуток

---

@темы: рисунки

---

То, что Туве Янссон с ее невероятно прихотливой фантазией, с ее горькими, трезвыми, сложными, грустными сказками, написанными для книжных детей, прежде времени повзрослевших; то, что она стала кумиром всех детей мира, а любят ее даже немножечко больше, чем Астрид Линдгрен, потому что уж за очень болезненные струнки, за очень тонкие она умудряется нас ущипнуть; то, что этот писатель стал абсолютным героем ХХ века, наводит меня на мысль, что этот век не проигран.

Появись она сегодня, и то прославилась бы, хотя по сегодняшним меркам муми-тролли — абсолютные маргиналы. Все, что они любят в жизни: уют, добро, здравый смысл, поэзию, — все это совершенно не в тренде. И тем не менее, едва мы открываем первую страницу любой сказки Туве Янссон, мамы муми-троллей, как ее называют, мы немедленно погружаемся в этот мир и хотим в нем остаться как можно дольше.

Сама Туве Янссон на идиотские вопросы о причинах своей популярности и на мой идиотский две тысячи первый вопрос на эту тему всегда отвечала просто: «Муми-дол — это дом, в котором все хотели бы жить. Это просто дом, в котором мы жили в детстве. И поэтому нам так ужасно возвращаться в пустые дома нашего детства». Но, конечно, причина не только в этом.

Причина в сочетании уюта Муми-долины и грозного мира, расстилающегося вокруг. Причина вот в этом страшном контрапункте. Потому что мир муми-сказок — это грозный, печальный, страшный мир. Мир после мировой войны или перед мировой войной, но это в любом случае мир-катастрофа. А Муми-долина — это зерно, ядро мира, которое невозможно разрушить.

Отсюда

@темы: книги, статьи

---

@темы: видео

---

Туве Янссон
День окончания художественной школы

Это произошло в мае, в ясный холодный день, облака плыли по небу как большие паруса во время шторма. Но в классе рисования в Атенеумее[1] было жарко, там стоял Аланко и держал прощальную речь перед всеми нами. Он говорил так медленно, как будто с каждого слова нужно было сначала стряхнуть пыль, прежде чем им пользоваться, а мы все были нарядные и смотрели куда-то вдаль.

Но потом, когда нас отпустили и мы осознали, что это последний день, мы бросились вниз по лестнице в сквер и кричали!

Мы побежали в «Айкана», выставили все столы в ряд друг за другом в середине кафе, а Бенвенуто поднялся и серьезно продекламировал «missa on Mirjamin Kukka»[2], а потом мы спели в унисон «ilman braitaa»[3]. И как раз тогда явилась Дальбергша в своем вышитом плюшевом пальто, все прервали свое пение, чтобы приветствовать ее криками «ура». Ведь Дальбергша — наша самая старшая натурщица, мы посадили ее на почетное место, и мне кажется, ей это особенно понравилось!

Мы пели сентиментальные песни о Туонельском лебеде[4].

— За твое здоровье, — сказал Сайло и обежал вокруг всего стола, чтобы пожать мне руку.

Виртанен помахал мне и улыбнулся более дружелюбно, чем в прошлое Рождество, а наш коммунист Тапса кричал мне, что он опозорился — сделал маленькую картину безо всякой пропаганды, и не могли бы мы обменяться нашими произведениями искусства?

И официантка первый раз улыбнулась.

Кто-то крикнул: «В Свеаборг!»

Это был самый подходящий день для поездки в Свеаборг, шторм захлестывал бастионы, мы бежали по ветру и танцевали на самом дальнем краю последнего мыса, а все кусты были светло-зеленые и упрямо сопротивлялись порывам ветра.

И мы долго стояли и смотрели на гордую надпись на мече Густава: «Стойте здесь на собственной земле и не рассчитывайте на чужеземную помощь». Ко всему прочему, это был день Авиации, повсюду развевались флаги, и летчики выплыли в ярко-синее море, где, как обычно, менялись тени от облаков.

Мимо прошел стокгольмский пароход, большой и белый. Я ходила вокруг на самом краешке воды и искала мотив для эскиза, их было много. Тапса нашел весенний лук и отдал его мне.

Когда мы вернулись в город, спустились сумерки, все красивые световые рекламы были уже зажжены, и народ медленными группами тянулся по Эспланаде[5].

Мы решили пойти в кафе «Фенниа», так как у некоторых из нас остались деньги.

В «Фенниа» гремел варварский джаз, синие и зеленые световые кегли играли на пустом паркете площадки для танцев.

Нас было восемь мальчиков, Ева Седерстрём и я. Ева смеялась надо всем праздничным убранством, протирала носовым платком свои ботинки из блестящей кожи и попросила у меня пудру. Мы захватили большой стол и заказали пиво. После двух лет мы вдруг перешли на «ты» друг с другом и открыли, что Пётея и Саукконен были переодетые принцы и что их зовут Урбанус и Иммануэль!

— Теперь я знаю, — воскликнула Ева, — теперь я точно знаю, что не хочу пить свое обычное вино! Я хочу попробовать разные вина, и ничего другого я сегодня не хочу! — Потом она одна выпила половину бутылки; она, которая всю зиму проплакала из-за пустых бутылок, выпитых мальчишками, что валялись всюду на лестнице.

Тапса и я кружились в безумном вихре венского вальса так, что никому другому места не оставалось, а потом он купил мне розу. Когда мы вернулись к столу, Ева вскочила и сказала, что теперь она хочет танцевать хамбо[6]. Но это трудный танец, и никто из нас танцевать его не умел.

Мэнтюнен весь день был очень молчалив. Когда мы танцевали, его лицо стало совсем красным, и он задрожал. Я, собственно, никогда не думала особенно много о Мэнтюнене, но когда он задрожал, это передалось мне словно зараза и всю меня будто наэлектризовали. Это было очень приятное чувство, которого я никогда раньше не испытывала. И как жаль, что это чувство вызвал именно Мэнтюнен. Потом Ева захотела домой. Она сказала, что у нее заболел живот. Виртанен провозгласил тост за всех Ев и разбил бокал (платил Мэнтюнен).

Мы вывалились в холодную синюю ночь, и Виртанен, Мэнтюнен и я пошли, распевая, через весь город, потом мы оказались в парке Кеспериа, который, темный и густой, спал около залива Тёлёвикен. Весь залив был как одно светло-красное водное зеркало до самого Сёрнеса; мы швырнули наши плащи и пальто в какие-то заросли и нырнули под деревья. Я поднялась в гору, птички уже начали чирикать то здесь то там, и слабый красный рассвет проснулся на востоке. Я радовалась до боли и протянула руки прямо вверх, позволив ногам танцевать, как они хотели, и тогда я услышала топот шагов вверх по склону, это был Олли Мэнтюнен, который пришел за мной. И я начала смеяться, потому что он был точь-в-точь как одна из папиных скульптур — очень молодой лось. Мы гонялись друг за другом вперед и назад, назад и вперед и очень веселились, а когда я позволила ему поймать меня, то вскрикнула так громко, что и на небе услыхали.

Но он собирался лишь что-то объяснить, поэтому я побежала своей дорогой. Разговоры мне были в тот момент не интересны; хотя в какое-то мгновение я подумала о том, что он мог прийти в отчаяние.

Я нашла свой плащ. Иммануэль заснул в куче увядших листьев, а Виртанен ушел домой. Я брела очень медленно по городу с плащом на руке. Начало немного поддувать, прохладный утренний ветерок! Город был абсолютно пуст.

Я подумала о том, что смешно, когда говорят: «Так трудно быть счастливым».

Примечания

1

Музей и школа Академии Художеств в Хельсинки.

2

«Где мильон цветов» (фин.).

3

«Без рубашки» (фин.).

4

Известная легенда из карело-финского эпоса «Калевала» о подвигах и приключениях героев сказочной страны Калева (оп. 1835, 1849). Одна из четырех легенд, положенных на музыку знаменитым финляндским композитором Яном Сибелиусом (1865–1957) в сюите о Лемминкайнене.

5

Бульвар в центре Хельсинки.

6

Народный шведский танец.

@темы: книги

---

- Это хатифнатты, - произнес Фредриксон. - Плывут с помощью электричества.
- Хатифнатты, - взволнованно прошептал я. - Те,что только и знают плыть да плыть и никогда никуда не приплывают...
- Они заряжаются во время грозы, - объяснил Фредриксон. - И тогда жгут,как крапива. - И еще они ведут порочный образ жизни.
- Порочный образ жизни? - очень заинтересовался я. - Что это значит?
- Точно не знаю.Наверно,топчут чужие огороды и пьют пиво.

Туве Янссон

@темы: книги, рисунки

---

Игра в крестики-нолики Michael Aram "Цветок Кизила"

@темы: фото, мысли вслух, мифология